Рыжий немец слил в рот остатки супа и протянул пустой котелок Шурке.
Мальчишка схватил посудину, промыл, повесил на колышек забора сушиться и отправился за «зарплатой». Повар немецкой полевой кухни выдал ему миску супа и два куска хлеба
Юлия ЯГНЕШКО
Шурка Афоничкин родился в 1935-м в Донецкой области, в посёлке Ханжёнково.
«Мои родители приехали туда на заработки с Орловщины, - рассказывает Александр Андреевич. - Мама занималась домом, а отец пошёл на шахту. Помню его шахтёрскую лампу. Как я бегал посмотреть, как уголь из-под земли тащат. Лошадь шла по кругу и наматывала на барабан трос, который вытягивал вагонетки. А тут и отец выходит: весь чёрный, только глаза да зубы белые.
Как война началась, его забрали на фронт. Мы — я и младший брат — остались с матерью. Мне шесть лет, брату — два.
Мама продала или поменяла на продукты все ценные вещи. Когда фашисты разбили эшелон с зерном, ходила туда выбирать уцелевшие зёрнышки».
А собаки были злые...
Однажды началась бомбёжка. Где-то рядом рвались снаряды, свистели пули. Мама схватила Лёньку и закричала, чтобы Шура лёг на пол…
А потом нагрянули немцы.
«В сентябре 1941-го мать собрала вещички, взяла нас за руки и мы пошли к деду, под Орёл, - вспоминает наш собеседник. - Доходим до какой-нибудь деревни - я беру сумочку и иду по дворам. Кто картошку даст, кто кусок хлеба, кто яйцо. Но если впереди уже прошли беженцы, то мало что доставалось. Зато собаки часто кусали. Пока хозяин выбежит да отгонит...
Везло, если осколком убивало лошадь. Немцы её бросали. Тогда люди её резали и варили мясо на костре».
Зимой мама везла братика на санках. Но к весне ослабла, сама идти не могла, не то что малыша нести.
- Саша, давай его оставим, - однажды сказала она старшему сыну.
На заре подкинули Лёню к деревне, чтобы люди утром вышли и нашли его. Но тут же сами и вернулись со слезами...
Котелки на заборе
К апрелю 1942-го добрались до Брянска. Там Мария Павловна свалилась от тифа. Люди подсказали Шуре уложить её в комнатку в разбитом вокзале, натаскав туда соломы.
Саша побирался, а когда поблизости появилась немецкая полевая кухня, стал «подрабатывать»: мыл за солдатами котелки и ложки, получал за это кашу, хлеб, масло.
Мама металась в бреду, ничего не понимала. Семилетний мальчик кормил её с ложечки, как малого ребёнка.
«Шура, какой ты молодец...», - сказала Мария Павловна, когда пришла в себя, благодарная, что выходил и её, и Лёньку, у которого начался геморрой и куриная слепота…
Прикрывались детьми
Через месяц после выздоровления мамы они пришли, наконец, в деревню Сомово, где жил дед.
«Собралось нас 9 душ в избе, - вспоминает Александр Андреевич. - Вечером соломы натаскаем, уложим на пол, самоткаными одеялами застелим и спим. Утром солому в печку. Лесов в той местности нет. Соломой и топились».
Однажды явился полицай:
- Давай, дед, освобождай хату. Везут раненых немцев. У тебя разместим.
- А детей куда? - спросил хозяин.
- Куда-а-а.., - протянул полицай. - Куда хочешь!
Дедушка быстро соорудил печку в амбаре, перебрались туда. Но жили там недолго. Красная Армия стала поджимать фрицев. Тогда всех жителей окрестных деревень погнали на запад.
«Прикрывались они нами, - объясняет Александр Андреевич. - Наши самолёты прилетят, видят нас и не бомбят».
Где-то в Латвии обозников раздали в работники по хуторам. Мария Павловна с ребятами попала в большой дом, смотрела за скотиной, доила коров, а Саша их пас.
«Обращались с нами нормально, - говорит Александр Андреевич. - Когда отправляли меня на пастбище, хозяйка хлеб намажет маслом: «Это тебе. А вот это будешь собакам давать». Собаки умные, помогали за стадом следить».
Когда снова приблизились советские войска, людей погнали в Германию.
«Перебрались мы через реку - немцы сразу мост взорвали. Устроили привал. Вдруг загудело-зашумело. Наши танки! Мы побежали в дом, спустились в подвал.
С танками не повоюешь. Через полчаса стрельба стихла. Наши танкисты немцев построили и увели.
Пока мы ждали отправки по домам, пацаны бегали на место боя. Собирали по карманам убитых немцев зажигалки, губные гармошки и пистолеты».
Промахнулся
Победу дождались уже на Орловщине. В 1946-м вернулся отец. Рассказал, что служил поваром, и за всю войну убил одного врага, да и то по нелепости.
… Их дивизию перебросили на Дальний Восток. Отец с другом захотели раздобыть водочки. Зашли в дом. Встретила японка. Они давай объяснять чего надо.
И тут - бах! Это муж её выстрелил по ним из комнаты. Но промахнулся.
А у отца автомат был на взводе. Вжик! И всё...
Зачем женился на немке?!
В школу Шура пошёл только в 10 лет. Закончил семилетку, а за нею - курсы мотористов передвижных электростанций. И крутил кино по деревням, пока военкомат не направил учиться на шофёра. А как получил права, его забрали в армию, отправили в морфлот.
«В 1954 году я прибыл в Калининградскую область, в Черепаново, где размещался арсенал. Хранили боезапас в бывших немецких складах - в лесу, под землёй. Сначала на ЗИС-5 и ЗИЛ-150, а позже на МАЗ-200 я возил оттуда снаряды на корабли в Балтийск».
Часто ездили в Калининград, где в районе областной больницы разбирали развалины на кирпичи, чтобы отстраивать помещения для военных.
«Увольнения в город нам не давали, - говорит Афоничкин. - Так что бывал там уже после армии. Помню, приезжаю на Западный вокзал (сейчас это остановочный пункт «Западный-Новый» в районе Вагоностроительной, - прим. авт.), поднимаюсь к кинотеатру «Победа», а в домах, без крыш и даже стен, окошечки кое-где светятся. Это люди себе комнатушки оборудовали и жили».
Зато на танцы в колхоз Чапаева ходил частенько. Там и познакомился с Тоней Пахомовой. В декабре 1957-го Саша демобилизовался и они расписались. В этом году будет уже 65 лет как вместе.
«Мы с родителями приехали в область в 1950-м, - продолжает рассказ Антонина Михайловна. - Нас выслали из Горького. Отец добыл лося без разрешения, а кто-то его выдал.
После школы я работала бригадиром огородной бригады. Летом на поле, а зимой мы плели из тростника маты, чтобы по весне укрывать ими рассаду — капусты, помидоров и так далее.
Урожай продавали с машины на рынке в Калининграде или в Балтийске.
Затем стала звеньевой по кукурузе, а после меня перевели в учётчицы. Ездила верхом, замеряла деревянной меркой, где сколько пропололи, скосили, записывала сколько силоса утоптали в яму, а вечером начисляла трудодни.
Утром встану в пять часов, чтобы успеть всем наряды раздать, а в 8 часов колочу по рельсе, чтобы всех на работу собрать.
С Сашей мы познакомилась, когда я уже заведовала складом на картофелехранилище. После свадьбы поехали к нему в Орёл. А там…
Ни проехать ни пройти. Дороги замело. Света нет. Работы ни мне ни ему нет. И голодно! Чтобы купить килограмм сахара, с вечера занимали очередь и на улице стояли до утра.
А в Калининградской области уже везде магазины работали. Рыбы полно. Угря продавали!
И дядя его меня не принял: «Зачем женился на немке? Пусть едет назад. Мы тебе тут найдём хорошую! И с домом и с коровой».
И в марте мы уехали обратно».
И телевизор с собой
Александр устроился на военный завод в Люблино водителем-дизелистом. День и ночь возил керосин на испытательную станцию, где ремонтировали самолётные двигатели.
Окончил вечернюю школу, поступил в политехникум, но решил идти на сверхсрочную военную службу. Закончил военное авиационно-автомобильное училище в Воронеже, получил звание лейтенанта.
Служил под Псковом, в Эстонии, в Чкаловске, в Калининграде (на 94-м ремонтном заводе), а в 1979 году попал на Новую Землю.
«Атомные бомбы испытывали километрах в 250 от нашего посёлка, поэтому атомного гриба я не видел, - рассказывает Александр Андреевич. - Когда шли испытания, то людей оттуда грузили на корабль и отправляли в море. Через 2-3 дня, когда ветер унесёт воздушные массы, их возвращали обратно.
Условия там суровые. За 5-6 минут такая буря может подняться, что ни зги не видно. Ветер песок поднимает, а тот так больно бьёт по лицу! Поэтому мы ходили с «телевизорами». Это такие экраны из оргстекла, с ручками».
Антонина Михайловна смеётся, вспоминая:
«Все женщины ходили зимой в тулупах. Придёт какой-то муж в магазин, ищет жену, а мы все одинаковые: огромные шапки и тулупы пузатые. Попробуй определи!
А то в посёлок медведь белый заявится. Всякое бывало...»