Чернец

- Открывай! Войшелк я, сын великого князя литовского Миндовга! - Ответил голос за дверью. Не бойся, я с миром. Хочу стать чернецом в твоём монастыре!

- Батюшки святы! - Воскликнул архимандрит и, взяв свечу, мерцавшую перед иконой, пошёл отпирать пришельцу. На пороге кельи всмотрелся в лицо незнакомца: глядит прямо в очи, губы тонкие…

- Что ж? Заходи… - Григорий сел на топчан, гостю жестом указал на скамью напротив себя. Помолчали… - Что ты хочешь? - наконец заговорил старец. - Зачем монашество тебе? Я много о тебе наслышан. Ты — старший сын Миндовга, знаменитый своей жестокостью. Будучи князем новогрудским и, пребывая там в поганстве, ты убивал всякий день по три-четыре человека. Люди, наблюдавшие эти беззакония и окаянства, мне сказывали: «В который день Войшелк не убивал никого – то был печален, а как убьёт, то и развеселится». (С X века Новогрудок — крупное поселение в самых западных русских землях, ныне - город в Белоруссии, - прим. авт.) 

- Всё так. - Молвил на это Войшелк, глядя прямо перед собой, только уголок тонких губ приподнялся в еле заметной улыбке. - Но потом в сердце моё вошёл страх божий, я захотел принять святое крещение. И крестился в Новогрудке, и стал православным. Сейчас томлюсь жаждой принять монашеский постриг и построить на реке Неман, на границе с землями пруссов, монастырь, где и буду молиться до самой своей смерти, целиком отдавшись служению Богу.

- Будь по-твоему, - согласился старец, вглядываясь в лицо собеседника. - Монастырь — спасение для больной души. Примешь постриг под именем Лавриш. А покуда будет возводиться твой монастырь на Немане, поживёшь здесь.

Лет через пять после этого разговора Войшелк-Лавриш, построив на границе с пруссами монастырь, поселился там вместе с 12 монахами. 

… А осенью 1263 года в крепость Кёнигсберг мчался гонец с важным сообщением. 

- Миндовг убит! - едва переступив порог покоев комтура Дитриха, выдохнул он. - С двумя малолетними сыновьями. Войшелк бежал в Пинск и укрылся в тамошнем монастыре, пока его родственнички делили власть и расправлялись друг с другом под девизом «Ударь первым!» Он ухитрился из монастыря натравливать их друг на друга, а потом прикончил каждого по отдельности, подкупив их слуг через своих людей. На последнего своего брата он науськал четверых конюхов, те подкараулили бедолагу по дороге в баню, убили и бежали к Войшелку в Пинск.

- Ловко! Хорош монах! - молвил комтур вслух.

- Таким образом он остался единственным, кто законно может править Литвой. К нему уже присылали послов из знатных литовских семейств, которые звали его на царство  — он их не принял, - продолжил гонец. - Послы пришли к нему опять, но уже со словами: «Если добром не пойдёшь в Литву великим князем — силой посадим!» (Услыхав такие слова, комтур только усмехнулся.) И Войшелк выехал из пинского монастыря в Новогрудок. Вот, удалось достать письмо, предназначенное архимандриту Полонинского монастыря в Галиче Григорию Полонику, - и гонец, вынув письмо, с трудом стал переводить: «Войшелка вси панове, бояре и все посполство (народ) з великим веселем и радостию, «ладо», «ладо», взываючи... на столицы Великого князства Литовского, Жомойтского, Новогрудокского, Полоцкого и Курляндского посадили». 

- Хитёр! Ох, хитёр! - Покачал головой комтур. - И расчётлив! А в Пинске он выдерживал паузу потому, что готовил почву для своего твёрдого утверждения в Литве. Но Литвы ему скоро станет мало. И он станет алкать иных земель и богатств. На Орден пойти войной не посмеет (слаб), но вот на земли русичей, давших прежде ему пристанище в своих монастырях, покушаться будет, - сделал вывод комтур Дитрих. - Наша задача сейчас — наблюдать за обстановкой. Придёт время — и Литва войдёт в сферу влияния ордена Тевтонского! Отвоюем мы её у неверных! Оставив идолопоклонство, они все поклонятся истинному Богу Иисусу Христу! 

… Через некоторое время после этих событий в Галичский монастырь к Григорию Полонику бежал с нерадостными вестями скороход. «Войшелк захватил несколько галицко-волынских крепостей, а потом подался к городу Владимиру, «хотячи Лву Даниловичу выдрати з рук Володимер»! (Лев Данилович — русский князь, правящий тогдашней столицей северо-восточной Руси, городом Владимиром, - прим. авт.)

… Целый вечер не выходил из своей кельи старец Григорий, всё молился Богородице, преклонив колени, а потом велел позвать к себе тайно князя Льва Даниловича из Владимира. О чём говорили они — неведомо, только через несколько дней, в конце апреля 1267 года, в воскресенье, Войшелк по приглашению Льва приехал во Владимир. Остановился в монастыре Святого Михаила. В княжьем доме с великими почестями приняли его Лев и его брат Роман. 

На обеде все знатно выпили, в том числе и Войшелк. Поводом для веселья стало сватовство. Князь Лев Данилович сосватал Войшелка за сестру жены, став ему свояком.  

А поздно вечером отправился Войшелк назад в монастырь. Ночью туда явился князь Лев и вызвал Войшелка из опочивальни со словами: «Напиймося ещё, свояк!» 

- Войшелк вышел, - докладывал потом старцу Григорию монах из Михайловского монастыря. — Уж что произошло промеж ними — неизвестно, только некоторые из братии нашей слышали крики. Лев Данилович обвинял его и отца его, Миндовга, в обмане, в незаконном захвате русских земель и крепостей. Распаляясь, оба взялись за оружие. Лев Данилович саблей раскроил ему голову, аж мозг брызнул на стену...  

- Не хотел я такого конца Войшелку. И не такого итога встречи с Львом Даниловичем ждал. - Садясь на свой топчан и указывая монаху жестом на скамью, молвил старец Григорий. - Однако на всё воля божья. Отец Войшелка и он сам громили русские земли, в том числе земли Льва Даниловича. Так что вражда — за вражду! А похоронить Войшелка всё же надо по христианскому обычаю. Причём, при Михайловском монастыре, во Владимире. Чтобы тело не возить в Литву и не распалять тамошний народ против русичей.

Что и было сделано.